«Комсомольская правда»: Раймонд Паулс: Я мог бы стать миллионером, но не научился себя продавать
В этом январе композитору исполнилось 80 лет. А он по прежнему занят делами – записывает музыку к спектаклю «Шерлок Холмс» и «Кентервильскому привидению», дает концерты. 26-го февраля пройдет его юбилейный вечер в Крокус Сити Холле, организацию которого маэстро доверил Продюсерскому центру Григория Лепса. Событие уникальное – для Раймонда Вольдемаровича это, скорее всего, последнее выступление в Москве. Он категорически отказывается называть его «прощальным» - скорее это как бенефис, встреча старых друзей, подведение неких творческих итогов.
Набор звезд, участвующих выглядит впечатляюще – Валерий Леонтьев, Лайма Вайкуле, Григорий Лепс, Филипп Киркоров, Ирина Аллегрова, Ани Лорак, Светлана Лобода, солисты «Голоса» и другие артисты, которые напомнят всеми любимые шлягеры маэстро. После репетиции «КП» побеседовала с композитором. Перед интервью уточнили - никаких вопросов о политике же не будет? А что о ней спрашивать – Паулс уже 800 раз, наверное, свою позицию высказал – ему очень жаль то, что происходит между нашими странами и просит притормозить русофобию. Его слова бы Богу в уши, но разговор совсем о другом – о музыке.
- Многие вас знают, как такого классического поп-композитора – «Миллион алых роз», «Вернисаж» итд. Но начинали вы в свое время с очень оригинальной музыки – джаз, диско-фанк с группой «Модо»…
- И с ними, и с другими… Сейчас как раз у нас находят старые записи, которых никто не слышал – они раз-два прозвучали в свое время и все. А сейчас все это стало снова интересным. Кстати, помню, у нас был фестиваль в Лиепае, куда приехало очень много хиппи. И была группа «Ариэль», которая исполняла мою балладу «Орган в ночи». У нас тогда это редко играли, а они сделали это на русском, и это звучало очень здорово. Я потом про них слышал, но немного. Но как-то я пришел на концерт знаменитых ленинградских Лицедеев, и один из них ко мне подходит в зале и говорит - «Здравствуйте, я из группы «Ариэль». Я, конечно, обалдел – как я его узнаю, он же в маске.
Ваша биография выглядит так, как будто у вас все развивалось в геометрической прогрессии – только вперед. Но неужели все было так гладко?
- Было и тяжело. Мы должны были жить и зарабатывать деньги для филармонии. Я великолепно помню, что такое – по 17-20 концертов в месяц за копейки мы работали. Но а что было делать?
Потом, и с одной и с другой стороны были тычки. Когда обострились отношения с Россией особенно. Но я всегда стоял на нормальных, соседских позициях. Я надеюсь, что все это скоро успокоится. Но мне правда повезло, что к моим песенкам сделали русские тексты, я встретил великолепных русских поэтов – Вознесенского, Евтушенко... Сейчас это время, как и многое, ушло. Как эти фантастические вечера поэзии, где все они читали. И у нас тоже самое. Если раньше собирались тысячи и больше людей послушать любимых поэтов, то сейчас если 50 человек придут, то хорошо.
- В 2014-м году вышел фильм про барабанщика, «Одержимость», где он себе пальцы в кровь измочалил, чтобы быть лучшим. Вы не думаете, что чем-то похожи были на него? Я вот с трудом верю, что вы работали только лишь для того, чтобы заработать денег.
- Да, помню конечно этот фильм. Ну, видите ли, ко мне есть разное отношение. Одним я кажусь тем, кто создал цикл шлягерных песенок. Но что поделать? Такова была жизнь. Самое плохое, что мы не могли учиться – въезд в Польшу или ГДР был закрыт.
- Кстати, про учебу. Я поняла, что вы – как раз тот самый человек, который к учебе относился без должного пиетета. Вот выдержка из вашей характеристики после окончания филармонии: - «Яркий музыкальный талант. Однако нехватка воли и внутренней дисциплины является помехой выражению данного юноши. Хорошие педагогические способности. Блестящий ансамблист и концертмейстер. В общественной жизни неактивен».
- Скажите пожалуйста, у кого студенческие годы были тихими и спокойными? Мы – музыканты, мы учились, играли на танцах, и, что было плохо, начали выпивать. Черт его знает, что мы тогда творили. Хотя казалось, советский режим, но мы умудрялись все устраивать втихаря. Нас все время выгоняли из консерватории и принимали обратно (смеется). Я не думаю, что это был такой бунт – просто молодость. Денег у нас никогда не было, все в долгах. Паспорт заложили, часы, выпивали, как получили деньги – обратно все выкупили. Это была такая примитивная богема, она думаю везде одинаковая. Я, слава Господи, как-то вырвался из этого, смог закончить консерваторию. Фундамент у меня остался на всю жизнь. Многие считают, что я – счастливчик, мне дали всякие разные награды и звания. Но мне это никакой пользы не принесло, разве что машину без очереди получить мог.
Я недавно, кстати, разговаривала с нашим композитором Алексеем Рыбниковым, который как раз с Андреем Вознесенским плотно сотрудничал. Он рассказывал, с какими преградами сталкивался, когда писал свои духовные произведения…
- Я не отношусь к серьезным, классическим композиторам: симфонии и оперы – это не мое. Я делаю это с улыбкой – что-то импровизирую, записываю. Иногда самое простое почему-то вызывает такой успех. Я до сих пор не могу понять, почему так случилось с «Миллион алых роз» - ее же кто только не исполнял – и японцы, и китайцы…Коллеги говорили – ну что у него там – три ноты, два аккорда. Но смотрите, кого больше всех ругали из русских композиторов? Чайковского. А он один из самых исполняемых композиторов в мире. Так всегда будут лаять. Зачем это вообще говорить. Можно, конечно, до пошлости дойти. Сейчас в текстах такое – раньше даже близко такого нельзя было представить. Говорить о цензуре сейчас, конечно же тяжело, но тогда по крайней мере очень смотрели на качество. А не дай Бог сегодня кто-то что-то скажет, особенно у нас – сразу начнутся разговоры про свободу слова и ее ущемление.
- Вы сейчас стараетесь держаться от шоу-бизнеса - вам там скучно?
- Будем говорить откровенно, мой возраст диктует совсем другие формы. Я, например, кайфую, когда выступаю с большим оркестром. Это то, что мне ближе. И я могу себе это позволить. Я отказываюсь от многих шоу, которые мне предлагают. Я не могу объяснять молодым артистам, что они плохо поют. Мне и неудобно – вот как сказать – «ты лучше не пой?». Я где-то обеспеченный человек…
- Ну этого не стоит стесняться.
- Но я не бизнесмен. Я мог бы иметь миллионы, но совершенно не умел продавать себя. Я рад, что внучкам мы помогли учиться, и что живем мы более - менее прилично.
- Московский концерт – это для вас важная веха?
- Я, между нами, поставлю наверное, точку с концертами. Вот здесь встретимся, споем историю советской эстрады. И хватит. Слово «прощание» - это плохо звучит. Я могу позволить себе выступить всегда, когда я хочу. Но Москва – это больший размах, много людей...
- Но мне кажется, что вам важнее не сцена, а инструмент.
- Это да. Мне вот кажется, что у меня сейчас какая-то пятая молодость у рояля. Я чувствую, что сейчас могу играть совершенно по-другому. И это неплохо. И плюс еще важно не просто «отыгрывать номер», а именно вкладывать в него.
- Сейчас очень модно создавать жизнеописания. Что бы вы оставили из своей биографии, а что бы выкинули?
- А вы верите, что кто-то говорит правду? Я уверен, что никто. Биографы многих знаменитых людей создают вокруг них легенды, хотя они были самыми обыкновенными. Все жизнь думали, как заработать деньги. Но про это никто не скажет. Я тоже не буду говорить обо всем. Самое плохое у нас, что мы не умеем относиться с уважением к тому, что делает другой. Я знаю, что часто на меня нападают – что вот, он опять свои легкие песенки пишет, на публику. Я говорю – я же вас не трогаю, почему вы-то меня задеваете? Молодые часто позволяют некорректные высказывания. Но это уровень культуры уже такой. Все равно критиков никто не любит. Помните, трагический пример – Жорж Бизе. Оперу освистали, он умер через 2 месяца. И не узнал, какой успех был у «Кармен». Это все тяжело. Многие девочки хотят стать солистками. Ну и как у нас сейчас делается – надо денег, видео, диски, чтобы кто-то протолкнул… А если этого нет? И плюс годы популярности очень быстро проходят, если ты не развиваешься.